В 1997 году в «Рейнджерс» приехало играть четверо итальянцев – Лоренцо Аморузо, Серджо Поррини, Марко Негри и Дженнаро Гаттузо. Тогда Рино было всего 19. Тренер шотландцев Уолтер Смит лично оценил игру юноши, который отлично вписывался в британский футбол.
Гаттузо в сезоне 1997/98 сыграл за «Рейнджерс» 36 матчей и забил 7 голов в чемпионате, 2 игры и 1 гол – в Кубке УЕФА. Именно за этот клуб полузащитник дебютировал в еврокубках и провел свой самый результативный сезон в карьере.
Гаттузо полюбился болельщикам и мог бы стать легендой «Рейнджерс», если бы Смита на тренерском посту не сменил Дик Адвокат, который ставил итальянца на несвойственные позиции, и Гаттузо вернулся на родину, в «Салернитану», чтобы потом стать легендой «россонери». Вот фрагмент интервью Гаттузо изданию FourFourTwo, где Рино с теплом вспоминает год, проведенный в Шотландии.
«Я поступил в академию Перуджи, когда мне было 12. В клубе я провел пять лет. Первые несколько месяцев были ужасными – я чувствовал себя действительно одиноким, но не показывал своих страданий, потому что в глубине души я был убежден, что это подходящее место для меня. Мы выигрывали почти каждый юношеский турнир, в котором участвовали, и я чувствовал, что значительно улучшаюсь как игрок. Я чувствовал, что жажда победы растет во мне с каждым днем.
Тем не менее, это была эпоха, когда юноша не особо часто играл в Серии А. Некоторые тренеры думали, что я особенный и у меня есть талант, но я не думал ни о чем, кроме тяжелой работы – бегать, крутить педали, работать в тренажерном зале и сражаться, чтобы добиться успеха в футболе.
Вскоре меня вызвали в сборную Италии до 18 лет. Я играл на турнире во Франции, за которым следили скауты из нескольких европейских клубов. Среди них был скаут «Рейнджерс», он смотрел, как я играю, и ему понравилось то, что он увидел. Это было незадолго до моего приезда в Глазго, в возрасте всего 19 лет.
В Глазго я впервые начал думать как профессиональный футболист. Когда я играл за Перуджу, в глубине души я думал, что мне не хватает ума, чтобы выходить на поле и играть без страха ошибиться. Мои ноги дрожали, мои эмоции переполняли меня. Но когда я прибыл в Шотландию, все было совсем по-другому. Я понял, что могу выполнить эту работу на очень высоком уровне, и мне посчастливилось сыграть вместе с такими великими игроками, как Бриан Лаудруп, Юнас Терн и Пол Гаскойн.
Даже если он не был образцовым в поведении, Гаскойн часто давал мне советы и действительно помогал мне обосноваться в Глазго. Пол известен своими шутками – например, он приветствовал меня в «Рейнджерс», справляя нужду в мои гетры, но было также много добрых жестов, о которых мало кто знает.
В «Рейнджерс» существовало правило, появившееся еще в 1950-х годах, что игрокам приходилось приезжать на каждую тренировку в костюме и галстуке.
Я был подростком. Тебе повезло, если бы увидел меня в пиджаке хотя бы в воскресенье, – это было не в моем стиле. Поэтому Пол отвел меня к одному из самых дорогих портных в Глазго и сказал, чтобы я выбрал семь или восемь костюмов. Он сказал, что портной заключил контракт с клубом, а это значит, что игроки могут выбрать любой костюм, который им нужен, а деньги будут выплачиваться ежемесячно в рассрочку от их заработной платы в течение оставшейся части сезона. Я выбрал костюмы, рубашки, галстуки, и когда мы подошли к прилавку, все это стоило около 10 000 фунтов стерлингов.
Некоторое время спустя я понял, что между портным и клубом не было никакого контракта. Просто Пол обманом заставил меня помочь ему – он сам решил сделать это, без всяких подсказок. Конечно, за костюмы он заплатил свои деньги. Это Пол Гаскойн, о котором мало кто знает. Теперь с ним не все хорошо. У него были проблемы с алкоголем, но мы все еще общаемся довольно часто. У меня всегда останутся эти воспоминания о нем, и я буду стараться, чтобы люди знали о его большом сердце. Он всегда думал нестандартно и заставлял всю раздевалку громко смеяться.
Я с любовью вспоминаю время, проведенное в «Рейнджерс» . Мне нравились страсть и интенсивность дерби «Старой фирмы» [матч между «Рейнджерс» и «Селтиком» – Ред.]. Это были матчи намного больше, чем футбол. Для местных игроков, в частности для Алли Маккойста, они были больше, чем игра.
Я помню, Уолтер Смит начал говорить со мной за пару недель до дерби. Каждый день он говорил: «Пожалуйста, Рино, не будь зверем, не выходи из себя». Затем начался матч, и примерно через 20 секунд мне показали желтую карточку! В перерыве я зашел в раздевалку, в ярости пнул шкафчик и получил глубокую рану над глазом. Я просил замены, потому что едва мог видеть, но Смит сказал, чтобы мне зашили рану и я возвращался на поле. Именно так в «Рейнджерс» относились к этой игре.
Когда меня подписал «Рейнджерс», мама дала мне крестик. Все очень странно на меня смотрели. Я продолжал задаваться вопросом, что, черт возьми, все они на мне увидели, что так смотрят на меня. Я был наивным. Я не мог понять, что протестанты имеют против католиков. Я понял это только позже, но никто так и не сказал мне спрятать крестик.
Честно говоря, самым большим разочарованием стало то, что новый тренер Дик Адвокат хотел, чтобы я играл справа. Я не хотел играть на правом фланге. Это было очень неприятно».
Автор: Зона трекварти
